Часто имитировали картину Перова «Охотники на привале». Вот и на этом снимке студенты Уральского политеха изображают трёх охотников. Это приблизительно 1958 год.

Всмотритесь в фигуру, которая посередине. Это студент политеха Николай Тибо-Бриньоль. Он погибнет в ночь с 1 на 2 февраля 1959 года. То есть без нескольких дней 60 лет назад. Погибнет на перевале, который позже назовут перевалом Дятлова.

Не было в туристской секции Уральского политеха человека, кто не поддался бы обаянию Николая Тибо-Бриньоля. Вторую часть его фамилии употребляли редко, только в официальной обстановке. Был талантлив, самобытен. Француз.

Знавшие его люди, отмечают: чистоплотный и аккуратный. Он взял в поход 10 пар чистых носков, 12 носовых платков – больше, чем у девушек...

Зиновьев вспоминает, как он участвовал в первом массовом походе по Чусовой в 1956 году:
«Юре Дорошенко, Володе Линчевскому и мне достался в опекуны загадочный Николай Тибо-Бриньоль. Кроме своей необычной французской фамилии, которая доставляла ему немало хлопот, Коля поразил нас импозантной внешностью. Среднего роста, тёмненький, с приятным интеллигентным лицом и подвижными глазами. Он нарядил себя в казалось бы немыслимые одежды: на голове – чёрная шапка-ушанка с торчащими кверху незавязанными ушами, на ногах – черные резиновые литые сапоги-вездеходы, на туловище – тёмные штаны, прикрытые сверху простым всепогодным ватником, подпоясанным кушаком с заткнутым за него топором. Бандит бандитом!»

Конечно, это юмор – насчёт бандита.

Юдин добавляет: «Это такой замечательный товарищ и друг, у него судьба такая, из репрессированной семьи, но в походах он был такой внимательный. Я когда ещё в первый раз пошёл в поход выходного дня, ещё рюкзак даже в жизни не носил, он опеку брал над людьми – лямки рюкзака поправит, осмотрит, как одет, поговорит, ну вот удивительный друг был». Зиновьев уточняет: «Всегда он изображал чего-нибудь смешное такое, чтобы развеселить. Кому-то было нелегко, но глядя на него приходили в такое хорошее состояние, так скажем». Рудольф Седов добавляет: «Далеко не могучего телосложения, в шляпе, заросший чёрной бородой, Тибо привлекал внимание окружающих. От него веяло экзотикой, приключениями, а сам он являлся источником постоянных шуток, смеха, веселья. Его весёлое расположение духа ничто не могло испортить ― ни тяжелейший рюкзак, ни отвратительная погода или ситуация. И потому поддерживал наш дух на высшем уровне. В походе Коля с удовольствием выполнял кропотливую и недоступную для других работу топографа. Где он только научился непростому искусству. Рисовал кроки маршрута с таким изяществом и точностью, что впоследствии их использовали другие группы вместо карт».
Тибо тропил путь по свежевыпавшему снегу, учил заготавливать дрова из «сухар» – так туристы называли сухие деревья, разжигать костёр в ненастье, растапливать снег в вёдрах на костре для приготовления горячей пищи и чая. Многие студенты люди городские, новички на природе, ничего не умели – Коля умел. И всё делал с шуткой, весело, непринуждённо.

Производил впечатление надёжного, уверенного в себе человека.

Николай и после первого похода поддерживал тройку молодых. Помогал в житейских, бытовых ситуациях. Зиновьев говорит: «Мы с ним контачили ещё и потому, что жили в одном общежитии – в пятом студенческом корпусе».

Сложения Тибо был совсем не атлетического. Но в трудных походах он был незаменим. Мог тащить тяжёлый абалаковский рюкзак на горный перевал, изо всех сил ругая и стыдя своего неотъемлемого наездника, то есть сам рюкзак. Николай при всем своём неатлетическом сложении неизменно входил в ядро самодеятельных групп, формировавшихся Дятловым для путешествий.

Блинов даёт Тибо-Бриньолю краткую, но исчерпывающую характеристику: «человек дела».

Тибо с большим искусством и изяществом по крокам рисовал на маршруте рельефы местности с тщательно нанесёнными горизонталями и топографическими знаками. В то время подробные кроки для туристов представляли большую ценность, поскольку масштабные карты местности в советские времена были засекречены.

В студенческой жизни вёл себя свободно, независимо. Если общался с преподавателями и даже с деканом факультета, то с чувством собственного достоинства.
Коля пользовался популярностью в студенческих общежитиях. У него откуда-то появлялись редкие, а порой и запрещённые книги. Он не отказывал, если кто просил дать почитать. Но не больше, чем на две ночи. Зиновьев, кстати, отмечает: «Тибо очень хорошей человек оказался, поскольку по политической линии мог загреметь в лагерь какой-нибудь, потому что родителей у него забрали, арестовали. Он связи не терял со своими родственниками».

У Тибо-Бриньоля богатая родословная. Прапрадед Николая – Франсуа Тибо приехал в Россию в начале XIX века. Он был архитектором – проектировал дома в Орле. На Урал переехал дед Коли – горный инженер Иосиф Иосифович Тибо-Бриньоль. Отец Владимир Иосифович Тибо-Бриньоль тоже был горным инженером. В царские годы принимал участие в студенческих волнениях – его выслали в Вологодскую губернию. Он уехал за границу, учился в Горной академии во Фрейберге в Германии, получил диплом горного инженера. Работал в горной промышленности Среднего Урала. Октябрьский переворот 1917 года поддержал. В январе 1931 года Владимир Иосифович был арестован и отправлен в СИБЛАГ. Жену и двоих детей выселили из их кооперативной квартиры. К счастью, их приютил бывший подчинённый Владимира Иосифовича, техник Леонид Катаев.

Николай, однако, не распространялся о своей родословной. Скрывал, что его отец был арестован как враг народа. На случай расспросов о необычной фамилии Коля придумал легенду: будто бы отец был французским коммунистом, приехал в СССР строить социализм. У Петра Бартоломея предки из Италии, и он только в постперестроечное время получил возможность исследовать свою родословную, отследил её до XV века. Как-то году в 1958-м Тибо-Бриньоль и Бартоломей долго ехали вместе в поезде – на Алтай. В пути много чего перетёрли, и одна из тем – происхождение. Если бы не долгая дорога, то вряд ли затронули бы эту опасную тему.

Мать Тибо Анастасия Прохоровна умоляла его не ходить в поход. Коля сказал ей: «В последний раз, мама!» И действительно – в последний.

Николай Андреев - журналист, работал в газетах "Комсомольская правда", "Известия". Писатель, автор книг о Владимире Высоцком, Андрее Сахарове и других. Живет в средней полосе России. Страница в соцсетях здесь.